8 ДЕКАБРЯ – ИСПОЛНИЛОСЬ 35 ЛЕТ СО ДНЯ СМЕРТИ ВЕЛИКОГО УЧЕНОГО И КОНСТРУКТОРА РАКЕТНО-КОСМИЧЕСКОЙ ТЕХНИКИ, АКАДЕМИКА ВЛАДИМИРА НИКОЛАЕВИЧА ЧЕЛОМЕЯ

35 лет отделяют нас от того скорбного дня, когда вся страна узнала о скоропостижной кончине В.Н. Челомея. Но неумолимое течение времени не в силах отнять у людей интерес к этому гениальному человеку. В воспоминаниях современников, в статьях и монографиях, на лекциях в ВУЗовских аудиториях и просто в разговорах с коллегами многие наши современники и по сей день не перестают искать разгадку этой самобытной личности, завораживающей своей многогранностью и масштабом.
Предлагаем нашим читателям прикоснуться к этой загадке, открыв главу «Характер» из книги «Челомей» Николая Бодрихина, изданной в серии ЖЗЛ к 100-летию этого выдающегося человека.

Привычки человека формируются с первых шагов и в отличие от характера изменяются с течением жизни.

Главной и устойчивой привычкой Владимира Николаевича был принципиальный расчет на самого себя, отсутствие необходимости советоваться по технической стороне дела, принимать коллективные решения. Это было следствием его исключительных природных способностей: в своей жизни он не раз мог убедиться, что только ему среди всей группы учащихся было по силам решить сложную математическую или физическую задачу, найти новое, неожиданное и эффектное решение, нередко удивлявшее даже видавших виды преподавателей.

Другой его замечательной «привычкой» была исключительная работоспособность. Свидетельств тому множество. Нередки случаи, когда он звонил своим ближайшим помощникам среди глубокой ночи и знакомил их с новым, пришедшим ему в голову решением или ставил число и время под своими аналитическими выкладками и решениями. Мало кто возражал шефу, ссылаясь на время. Он тогда удивлялся (не то времени, не то возражению), прочувствованно извинялся и клал трубку. Можно утверждать, что свойственного большинству людей биологического ритма для Челомея не существовало. Как подметил один из его сотрудников: так выкладываться можно было, «лишь имея «кремлевку» (больницу – Н. Б.) за спиной»... Конечно, такой «всевременной» режим отрицательно сказывался и на его здоровье, и на самочувствии подчиненных. Но «наука требует жертв» – это не только популярное присловье, для многих людей это закон жизни. К шестидесяти годам Владимир Николаевич имел подорванное здоровье: начались серьезные проблемы с сердцем.

«В.Н. Челомей работал и ночью. Он говорил, что у него бессонница и что ночью ему хорошо работается, потому что никто не мешает. Неоднократно я получал от него по телефону задание утром найти в каталоге библиотеки им. В.И. Ленина, заказать, а в конце этого же дня привезти ему на работу необходимую литературу. Звонил он примерно в час ночи и диктовал целые списки. Хорошо, если какие-то книги имелись в библиотеке предприятия. Но часто их у нас не было, многие были изданы в начале века или даже значительно раньше...

Любой ученый, конструктор, инженер, творческий специалист не должен останавливаться. Особенно если он занят созданием новой и сложной техники. В.Н. Челомей был постоянно в курсе всего, что касалось его рода деятельности. Он регулярно просматривал и изучал большое количество научно-технической литературы.

Так, например, только один отдел информации головного предприятия присылал ему еженедельно от 5 до 8 книг из Государственной библиотеки им. В.И. Ленина, от 4 до 7 книг из Государственной публичной научно-технической библиотеки, более десятка копий статей из иностранных журналов, получаемых ВИНИТИ, многочисленные материалы из спецфонда, Института США и Канады, институтов АН СССР и др.

Даже по самым скромным подсчетам получается, что В.Н. Челомей в течение года просматривал более 3000 статей, брошюр и книг. В таком режиме он работал всегда, в том числе и в те 15 лет (с 1969 по 1984 год), когда я был начальником отдела информации головного предприятия», – вспоминал ветеран НПО машиностроения И.В. Курбатов.

«Он всегда выделялся из массы, даже если вокруг него были крупные руководители и деятели науки. Это был самобытный характер, способный подчинить достижению поставленной цели весь ход своей жизни. Очень часто, забывая об обеде (приходилось несколько раз напоминать ему об этом), он работал до 22.00 и позже... Нередко и мой рабочий день затягивался допоздна. Иногда, в дни пробных запусков изделий, я дежурила в ночь, то и дело соединяя по телефону Владимира Николаевича с разными ответственными за пуск сотрудниками. А вообще он умел подобрать команду заместителей из таких же увлеченных людей, энтузиастов, готовых, не считаясь ни с чем, работать дни и ночи напролет...

Через год после смерти Владимира Николаевича его супруга пригласила нас, секретарей, в гости, посмотреть квартиру, где он жил и работал. На память об этом визите она подарила нам по вазе из чешского хрусталя. Что особенно запомнилось из этого визита: кабинет Владимира Николаевича, довольно просторный, был весь заставлен книгами. Среди этого книжного разнообразия трудно было разглядеть элементы интерьера, только отдельные изделия антиквариата. Антиквариат был слабостью этого удивительного человека. Его внимание всегда привлекали старинные книги, изделия из камня, картины... Кто-то, узнав об этом, искренне удивлялся. Но мне это было вполне понятно: чем больше я узнавала Владимира Николаевича, тем яснее понимала, насколько многогранный он человек...» – вспоминает Р.И. Короткова, занимавшая должность секретаря В.Н. Челомея более десяти лет.

З.С. Усова, секретарь В.Н. Челомея, проработавшая с ним четверть века, в своем интервью привела два характерных эпизода, иллюстрирующих его и увлеченность, и работоспособность: «...Владимир Николаевич пришел на работу и, даже не раздевшись, сразу начал звонить по какому-то, как всегда, очень срочному и важному вопросу. Да так потом и работал несколько часов в шубе. Не забуду и минуты, когда Владимир Николаевич, заработавшись до полуночи, уставший и вымотанный выходит из кабинета в кое-как надетом пальто, шляпа у него на один бок. Человек устал предельно».

На работе Владимир Николаевич всегда появлялся в белой отутюженной рубашке, в галстуке, тщательно выбритый. Иногда в его облике присутствовала некоторая изысканная небрежность.

Р.И. Короткова вспоминала, что свою зимнюю пыжиковую шапку Владимир Николаевич всегда надевал как-то неровно, набекрень: «Я несколько раз собиралась сделать ему замечание на этот счет, но так и не решилась».

Безукоризненного внешнего вида он требовал и от своих подчиненных. Так, когда начальник ОНТИ И.В. Курбатов однажды зашел к нему в поношенном пиджаке, он тут же позвонил главному экономисту М.С. Юнгману и дал команду выписать премию Курбатову для покупки костюма.

Характер у Владимира Николаевича был жесткий и непреклонный, во многом скрытный. Препятствия и неудачи, собственные и сторонние, лишь подзадоривали его (по крайней мере до начала 1980-х годов, пока его здоровье не ухудшилось), заставляли проверять принятые решения, отлаживать работу собственных подразделений, искать и всегда находить собственные ошибки.

Очевидной чертой его характера была исключительная уверенность и оптимизм при выполнении взятых на себя задач. Казалось, что он никогда не знал ни сомнений, ни колебаний.

Владимир Николаевич отличался высоким уровнем психической активности, энергичностью действий, резкостью, сильными, быстро возникающими чувствами, ярко отражающимися в мимике, жестах, словах и поступках.

Генерал-лейтенант В.И. Болысов вспоминает его рассуждения о том, кого можно считать генеральным конструктором: «Это не должность, а звание, оценка государством заслуг конструктора, – говорил Владимир Николаевич. – У Генерального одни важные для государства проекты должны быть уже в эксплуатации, другие на испытаниях, третьи в разработке, четвертые, о которых знают не многие, в портфеле. А еще есть замыслы и мечты, о которых никто не знает. Они у него «здесь», – при этом указал пальцем на лоб.

Полет научной и технической мысли, жажда их воплощения – были характерны для него. И каждый из его проектов в ракетно-космической технике – качественный скачок в ее развитии», – говорит Владимир Иванович.

Другой академик – К.В. Фролов – запомнил одно из обращенных к нему челомеевских сомнений: «...Обычно все хорошо в теории, пока не столкнешься с реальной конструкцией. Вот, например, простой гидропривод. На практике все как-то не согласуется с теорией, происходят какие-то чудеса!»
И он строил новую теорию.

В.А. Поляченко приводит в своей книге несколько его выступлений:«Лучше плохое решение, чем никакого»; «Инженеру нужны две вещи: диалектическое противоречие между теорией и практикой, которое он должен примирить. И второе: нужно общественное признание»; «Один пример стоит десятка правил»; «Что такое наука? Наука – это там, где экономим мышление. Там высшая наука».

Во вступительном слове при открытии научно-технической конференции молодых ученых Владимир Николаевич говорил: «Помните, что разработка самой идеи занимает 10-15 процентов времени, остальные 85-90 процентов – это упорный труд, борьба с судьбой, с жизненными обстоятельствами, без чего невозможен успех».

Подготовлено по материалам книги
Н.Г. Бодрихина «Челомей»
Фото из архива предприятия